рассказ: Клуб МИГ-21
автор: Индеец Юра (@)
тема: садо-мазохизм
размер: 59.45 Кб., дата: 03-02-2001 версия для печати
страницы: [Пред.] 1 2 3 [След.]

     Он позвонил и приказал принести тазик воды со льдом и спринцовку. Затем он отрегулировал кондиционер так, чтобы струя холодного воздуха попадала на Веронику.
     - Будешь подмываться при нас. А лед, чтобы тебя остудить.
     Принесли тазик. Вероника изящно присела над ним и начала подмываться. Нелегкая задача, учитывая температурный режим, но под строгим взглядом председателя она не рисковала проявлять слишком сильных реакций.
     - Тщательнее, тщательнее,- покрикивал тот.
     Ее кожа покрылась мурашками, соски затвердели и вытянулись. Моя эрекция, возникшая еще когда я ее ощупывал, расцвела пышным цветом. Заметив это краем глаза, профессор приказал Веронике:
     - Отвернись от нас и думай о постороннем: Ладно, достаточно, теперь замри.
     Жестом он пригласил меня подойти и ощупать ее. От смазки действительно не осталось и следа. Девушка дрожала, кожа была холодной и упругой. Я был готов кончить ей на спину.
     - Теперь приказывайте вы, Олег. Вы - ее хозяин.
     Я поставил Веронику на колени перед собой и погладил по губам.
     - Разрешите в конце проглотить вашу сперму, хозяин?- спросил она, лаская мне рукой мошонку и слегка касаясь краем губ головки моего члена.
     Я кивнул, и она принялась за дело. Я кончил быстро, но еще раньше почувствовал, что ее кожа согрелась, а дрожь от холода сменилась дрожью возбуждения. Она проглотила сперму со вздохом восхищения.
     - А теперь для порядка проверьте ее соки, хотя это и пустая формальность.
     Я проверил, хотя и был согласен с тем, что это формальность. Я и так понимал, что такое возбуждение невозможно имитировать.
     Дав мне передохнуть, председатель продолжил беседу:
     - Попытайтесь теперь сформулировать, Олег, в чем разница между этим случаем и предыдущим?
     Я пожал плечами:
     - Талант. Обстоятельства.
     - Так. Но не в первую очередь. Тогда что же главное? Подсказка: еще одно существительное с приставкой "со".
     Я напрягался и так и этак, но ничего не мог придумать.
     - Сдаюсь, профессор.
     - Вы будете смеяться, но это совесть. Это трудно понять или легко понять превратно. Но вы, мне кажется, готовы воспринять это эзотерическое знание. Прикажите Веронике перестать гладить ваши ноги и отойти в сторонку, а сами попробуйте сосредоточиться. Ответьте, случайно, по-вашему, или нет слова "совокупляться" и "совесть" начинаются на "со"?
     - По-видимому, нет. И в том, и в другом случае речь идет о каком-то взаимодействии, со-единении:
     - Горячо, молодой человек. Понятно, кто с кем соединяется в случае совокупления. А вот в случае совести?
     - Ну, человек с другими людьми:
     - Точнее, точнее! Он что, соединяется конкретно с Васей, Петей и Колей?
     - Нет, не с конкретными людьми. Скорее, с неким абстрактным человеком: Стоп! Скорее не с людьми, а с теми моральными нормами, которые те исповедуют.
     - Замечательно! Значит, моральные нормы въедаются в человека, вроде как в фильме "Чужой", и соединяются с ним. Но я не люблю абстракций, они верный путь к импотенции. Моральные нормы - это абстракции. Кто же все-таки конкретно те Чужие, кто откладывает внутрь человека личинки совести?
     - Родители, в большинстве случаев.
     - Именно! Самый верный способ воспитать совесть - сечь ребенка по попке, пока ему не станет невмоготу, и он, в целях самосохранения, не примет в себя родителя. Последний, к слову, в девяносто восьми процентах случаев является козлом.
     - Думаю, что Рудольф Штайнер с вами, профессор, не согласился бы.
     - Я не теоретик. Я использую теоретические построения только для разъяснения своих практических методов. А они действенны. Итак, родитель, усаженный внутрь человека в виде совести, является куда более эффективным средством контроля, чем внешнее принуждение. Для общества, по-моему, не так важно, по принуждению или по совести ему подчиняются. Умные люди, вроде нас с вами, ускользнут от обоих видов контроля. Но вот для секса: Не представляю, как можно заставить женщину помокреть средствами внешнего принуждения. Мы используем для этого совесть. Мы имплантируем в наших подопечных не козла-родителя. Мы имплантируем внутрь них хозяина.
     Председатель дал мне паузу на обдумывание. Я лихорадочно пытался сообразить, не являюсь ли объектом розыгрыша. Нет, не похоже.
     - Профессор,- сказал я, наконец,- ваш тезис несколько неожидан для меня. Ведь совесть воспитывается в человеке в определенный сенситивный период его детства. Значит ли это, что вы готовите ваш персонал с детского возраста?
     - Вы в плену иллюзий гуманистической психологии, молодой человек. Воспитание с детства для нас нецелесообразно с экономической точки зрения. Человек - податливый материал, из него можно вытесать что угодно и когда угодно, если только не распускать слюни. Ну и иметь при этом кое-что под черепной коробкой.
     - Извините, профессор, но от этого вашего тезиса, с моей точки зрения, отдает тоталитарной идеологией. Не знаю почему, но я испытываю стойкую неприязнь к тоталитарным идеологиям. Вы тоже считаете это гуманистическим предрассудком?
     - Тоталитарные идеологии - дерьмо, Олег. Знаете ли вы, что когда якобинцы пришли к власти, они выпустили из тюрьмы маркиза де Сада и назначили председателем революционного трибунала? Он недолго там продержался, поскольку выносил оправдательные приговоры пачками. Если бы каждый член сталинского политбюро ограничил бы свою деятельность тем, что лично замучивал бы по одной красивой девушке в неделю во время сексуальных игр, страна процветала бы! Вместо этого эти подонки загнали миллионы людей в лагеря, где те сгинули без всякой пользы. Меня охватывает тоска при мысли, сколько материала загублено понапрасну. Тоталитарные идеологии - дерьмо.
     - В таком случае, профессор, не могли бы вы рассказать мне о ваших методах воспитания совести?
     - Не только расскажу, но и с удовольствием покажу, Олег Владимирович! Например, сейчас в нашем распоряжении имеется все, что требуется для проведения одного простого, но эффективного упражнения. Оно объединяет три основных исторических способа воспитания совести. Кстати, не попробуете ли назвать их?
     - Ну, порку вы уже упомянули. Далее, это отеческое наставление. Третье: Затрудняюсь, помогите, профессор.
     - Третье, Олег, это исповедь. В современном мире исповедь утратила былое значение, но нельзя забывать о той роли, которую она играла в течение многих веков. Человек ведь продукт не только воспитания, но и истории. Мы объединяем все эти три метода - порку, наставление и исповедь - и добавляем немного от техники психоанализа: Вероника, детка, пожалуй на разбор полетов.
     Я запротестовал:
     - Помилуйте, профессор! Если речь идет о порке, то я решительно не согласен бить женщину, которая только что доставила мне столько удовольствия.
     - Вы влюблены, Олег. А разве вам неизвестен педагогический постулат о том, что мало сечет своих детей тот, кто их мало любит?
     - Боюсь, это софизм, профессор.
     - Софизм, говорите? Давайте спросим самого ребенка. Детка, что ты подумаешь, если твой хозяин откажется разбирать ваш полет?
     - Я подумаю, что я безразлична хозяину. Это опечалит меня, господин председатель.
     Крыть было нечем. Председатель приказал Веронике лечь на живот, а под бедра подсунул подушку.
     - Вообще-то подушка необязательна, но я повышаю выразительность специально для вас, Олег,- сказал он, ласково хлопнув Веронику по попке.- Теперь подберем инструмент.
     Он жестом пригласил меня подойти к уже знакомому стенному шкафу.
     - Здесь широкий выбор плетей, хлыстов и кнутов. Говорят, для знатоков это многое значит. Но, если честно, в этой области я не знаток. Чрезмерная техническая изощренность порой только уводит от сути дела. А я предпочту вот это.
     Выбор председателя если и не потряс меня, то удивил. Это был советский солдатский ремень с желтой бляхой, звездой и серпом-молотом.
     - Теперь, Олег, прослушайте правила. Вот это - один стандартный удар.
     Слегка размахнувшись, он ударил Веронику, и она вскрикнула.
     - Это больно,- комментировал председатель,- но терпимо. От трех ударов в одну точку будет синяк. А от двадцати девушка не сможет сидеть пару дней. Конечно, никто не может запретить вам варьировать силу и место удара в зависимости от настроения и обстоятельств.
     - Вы не будете связывать мне руки, господин председатель?- спросила Вероника.
     - Иногда девушки инстинктивно пытаются закрыться от ударов руками,- пояснил председатель.- За это их наказывают дополнительно, и эта вредная привычка вскоре исчезает. Но если бьют слишком много, рефлекс может проснуться вновь. Поэтому девушки иногда просят связать им руки перед процедурой.
     Вдруг он задумался и нахмурился:
     - Но что-то мне непонятен твой вопрос, детка. Ты достаточно умна, чтобы догадываться, что мы сейчас не будем бить тебя много. На кой же черт ты это спрашиваешь?
     - Но я не могла быть уверена:
     - Не хитри. Ты ведь знаешь, что основное условие процедуры - абсолютная искренность.
     И он замахнулся для удара. Вероника встрепенулась:
     - Господин председатель, признаюсь, я подумала, что связывание рук может понравиться хозяину Олегу, поэтому и спросила.
     - Хорошо ли ты поступила, Вероника? Ты же знаешь, что наша процедура носит ритуальный и сакральный характер. Ты должна была настроиться должным образом и освободиться от всех посторонних помыслов. Правильно ли это, строить глазки в церкви?
     - Нет, не правильно, господин председатель. Простите меня, пожалуйста.
     - Сформулируй свою вину.
     - Я не очистила свои помыслы перед важной процедурой.
     - Верно. Теперь назначай себе наказание.
     - Я заслуживаю пяти ударов, господин председатель.
     - Подопечный сам назначает себе наказание,- объяснил мне профессор,- тем самым проверяется искренность раскаяния. Если он слишком мягок к себе, рекомендуется выдать ему столько, сколько он реально заслужил, плюс еще немного в назидание. Если он, напротив, слишком суров к себе, вы имеете право снизить наказание, хотя это и необязательно. Иногда подопечные хитрят и специально имитируют раскаяние, назначая слишком строгое наказание и надеясь на ваше снисхождение. В этом случае рекомендуется выдать столько, сколько подопечный запросил, и, опять-таки, добавить в назидание. Таким образом, после нескольких процедур девушки научаются правильно и адекватно оценивать свои проступки. Что касается тебя, Вероника, то я верю в твою искренность. Ты молода и легкомысленна, но ты неплохая девушка. Твой проступок объясняется легкомыслием и влюбленностью, но не испорченностью. Ты раскаялась искренне, поэтому я своей властью снижаю наказание до одного удара.
     Он ударил, затем опустил бляху ремня на уровень лица Вероники, и та поцеловала ее.
     - Благодарю за снисхождение, господин председатель,- с искренним чувством сказала она.
     - Теперь двигаемся дальше. Слушайте правила, Олег. Обычно во время процедуры разбирается какой-либо интимный эпизод. Как бы хорошо девушка вам не послужила, всегда можно найти моменты, заслуживающие критики. Заметьте, что ваш моральный долг - не предаваться благодушию и лени, а помочь девушке совершенствоваться. Методика такая. Вы не высказываете критику напрямую. Девушка вслух вспоминает эпизод и анализирует его. Вы ударами и наводящими вопросами помогаете правильному ходу анализа, подводя ее к осознанию свих ошибок. Вы сами увидите, каким просветлением сопровождается это осознание. После этого девушка облегченно и радостно назначает себе наказание, как вы это только что видели.
     - Профессор, я заинтригован, но не чувствую себя готовым к такой роли. Мне не хватает ни опыта, ни знаний, ни хладнокровия.
     - А я пока и не предлагаю вам, молодой человек. Не каждый может быть исповедником. Представьте, например, в этой роли нашего друга Акифа.
     Мы оба рассмеялись. На расстоянии Акиф казался персонажем комическим.
     - Ладно, теперь шутки в сторону. Слушай внимательно, Вероника. Допрашивать и бить тебя буду я, но думать ты должна об Олеге и ответы адресовать ему. Ясно?
     - Да, господин председатель.
     Мы с профессором расположились по разные стороны от Вероники, она повернула голову в мою сторону и устремила на меня преданный взгляд. Она волновалась.
- Начнем с того места, когда ты подмылась и я предложил Олегу распоряжаться тобой. Что было дальше?
     - Вы обняли меня и поставили перед собой на колени,- сказала Вероника, обращаясь ко мне.
     - Почему на колени, по-твоему?
     - Вы хотели, чтобы я приняла вас в рот.
     - Ты уверена, что Олег хотел именно этого?
     - Да, уверена,- ответила она, тут же получила удар и вскрикнула.
     - Подумай хорошенько. Ты должна быть предельно искренней. У женщины всегда есть возможность навести мужчину на ту или иную мысль, так что он этого даже не заметит.
     - Да, это так. Когда вы повернули меня к себе лицом, я провела по губам кончиком языка.
     - Значит, ты сама навела хозяина на эту мысль. А ты уверена, что это был наилучший для него способ?
     - Да, уверена.
     - Почему?
     - Я слышала, хозяин, что предыдущая женщина не удовлетворила вас своей смазкой. Я хотела предложить вам самое влажное и теплое отверстие, потому что моя женская смазка была в этот момент смыта.
     - А какую задачу я перед тобой ставил?
     - Господин председатель приказал мне показать вам, хозяин, как выделяется мой женский сок.
     - А какой способ был для этого наилучший?
     - Принять вас как женщина, чтобы влажнеть, пока вы во мне.
     - Почему же ты так не сделала?
     Вероника молчала. Председатель нанес ей удар. На глазах у нее показались слезы, но она продолжала молчать, закусив губу от напряжения.
     - Отвечай, черт возьми, не зли меня!
     Она заплакала, повернула голову к профессору и тихо сказала:
     - Господин председатель, я служила хозяину.
     Председатель хлопнул себя по лбу:
     - Ах, я старый маразматик! Не сам ли я учу девушек носить хозяина в себе? Показать смазку - это был мой план. Во мне говорило уязвленное профессиональное самолюбие. Не факт, что это так же сильно волновало и вас, Олег. Черт возьми, эта крошка права! Какая умненькая девушка! Заметьте, она столкнулась со сложной моральной дилеммой: следовать духу моего приказа или служить вашим интересам. Ее решение было глубоко нравственным, ибо служить всеми силами хозяину - это как раз и есть вопрос совести, как мы ее понимаем. А я, идиот, чуть не наказал ее за это!
     Я наклонился к Веронике и прошептал ей на ухо: "Я горжусь тобой, сладкая". Мы поцеловались, и ее слезы просохли.
     - Не отвлекаться, не отвлекаться,- заворчал председатель, но было ясно, что он тоже тронут.- Итак, Олег поставил тебя на колени. Что было дальше?
     - Я спросила, разрешите ли вы проглотить вашу сперму, хозяин.
     - Почему ты так спросила?
     - Одни мужчины любят, когда сперма попадает женщине на лицо или грудь, другие любят, когда ее проглатывают. Я хотела быть уверенной.
     - Но бывают мужчины, которым противна идея проглатывания. Твой вопрос мог быть противен Олегу.
     - Нет, хозяин, я была уверена, что мой вопрос не будет вам противен.
     - Это теперь мы в этом уверены. А достаточно ли ответственно ты спросила тогда?
     Вероника задумалась, и председатель слегка хлестнул ее.
     - Отвечай быстрее.
     - Не знаю, хозяин, не уверена. Наверное, меня следует наказать за необдуманный вопрос.
     Я рискнул вмешаться:
     - Ты слишком строга к себе, дитя. Я-то уверен, что ты действовала ответственно, хотя и неосознанно. Ты ответственно положилась на свою интуицию. Женщины вообще должны полагаться на интуицию. Когда они пытаются действовать исходя из одного лишь разума, это катастрофа. Так что я отменяю наказание.
     Председатель не обиделся на меня за посягательство на его полномочия. Напротив, он одобрительно покачал головой. Вероника тепло и благодарно поцеловала мне руку.
     - Продолжаем, - сказал председатель.- Что было дальше?
     - Потом я стала ласкать вас.
     - С помощью какой техники?
     - Руками я ласкала ваши яички, а ртом делала так (она продемонстрировала на большом пальце моей руки): так: так: еще так: и вот так: и потом еще так:
     - И как ему понравилось больше всего?
     - Так: и так: В конце я только так и делала.
     - А ты ничего не забыла? Все возможности испробовала?
     - Я не брала в рот ваши яички.
     - Почему?
     - Их берут, когда хотят дать мужчине передышку. Например, когда темп оказался слишком высоким и он не смог кончить. Вы же, наоборот, были очень возбуждены.
     - Это верно, умница,- похвалил я.
     - Но все-таки ты кое-что забыла,- сказал председатель.
     - Кажется, нет. Я применила все, что знала.
     Он слегка хлестнул ее.
     - Думай!
     Она старалась, но ничего придумать не могла. Председатель ударил ее по-настоящему.
     - Ну!
     - Причмокивать! Я забыла причмокивать,- воскликнула Вероника, и ее лицо просветлело.
     - Конечно, детка! При той технике, что ты применяла, у тебя были все возможности для этого. Покажи, как.
     Вероника продемонстрировала на моем пальце. Это было действительно возбудительно.
     - Что ты можешь сказать в свое оправдание?
     - Я была дурой. Я просто забыла. Мне нет оправдания. Простите меня, хозяин.
     Она трогательно ловила мой взгляд. Председатель молчал, передавая инициативу мне.
     - Правила тебе известны,- строго сказал я.- Назначай наказание.
     - Хозяин, прошу вас, назначьте сами столько, чтобы я была уверена, что вы простили меня!
     - Правила тебе известны,- повторил я жестко.
     - Десять: нет, пятнадцать ударов!
     Я не смог больше притворяться и сдерживать нежность. Я погладил ее по волосам и сказал:
     - Хватит тебе и трех, сладкая.
     Председатель, раскрутив ремень, обрушил удары на ее нежные ягодицы. Я видел, что он старался не попадать в одно место дважды. Он дал ей поцеловать бляху ремня и торжественно произнес:
     - Аминь, твои грехи отпущены.
     Она вскочила и бросилась мне на шею, осыпая лицо поцелуями и заливая грудь слезами радости.
     - По ритуалу ты должна благодарить нас за наставление,- проворчал председатель, но снова было заметно, что он сердится не всерьез.
     Вероника попыталась опуститься передо мной на колени, но я ей не позволил. Тогда она бросилась к председателю, облобызала его ступни и звонко сказала:
     - Спасибо за назидание! Спасибо, что снизошли до меня!
     - Ладно, ладно,- добродушно проворчал председатель.- Ладно, голубки, не буду больше навязывать вам свое общество. Одна просьба к вам, Олег: когда насытитесь, не уходите сразу. Загляните к старику поболтать еще немного.

     3. МИГ-21: взлет

     С председателем я увиделся через несколько часов. Я добрел, едва волоча ноги после урагана любви под названием "Вероника".
     - А, Олег Владимирович,- рассеянно приветствовал он меня.- Ну как, теперь вы довольны?
     - Доволен - не то слово, господин председатель. Я счастлив.
     - Так-так.
     Казалось, он думал о чем-то своем. Я решил, что по закону вежливости следует откланяться, но он, в своей манере, опередил мое намерение:
     - Очень прошу вас не уходить, Олег. Анна просила меня задержать вас до ее прихода. Она сейчас занимается Акифом, но есть мнение, что скоро освободится. По крайней мере, он уже дремлет у нее на коленях, а она поет ему колыбельную. На тюркском, заметьте, языке. Анна - гений.
     "Вот бы дорваться как-нибудь до его телесистемы",- с завистью подумал я.
     - Анна - мой друг, жена и любовница,- продолжал председатель.- Нет, не так. Анна для меня - это Анна. Она королева, и я требую, чтобы окружение ее играло. Впрочем, я зря вам это говорю, поскольку вы и так джентльмен до мозга костей. Анна работает с клиентами только по собственному желанию, и я ей никогда не запрещаю, но это бывает редко. Удивительно, что она сама вызвалась умиротворять Акифа. Похоже, у нее какие-то виды на вас, и это заставляет меня почти ревновать. Так что давайте просто выпьем и подождем.
     Пришла Анна, и мы оба встали, приветствуя ее.
     - Я восхищен тем, как вы нейтрализовали Акифа,- сказал я, пожимая протянутую руку.
     - Это было совсем несложно,- ответила она.- Работала не я, а мой статус. Статус - идол восточного мужчины.

страницы: [Пред.] 1 2 3 [След.]