Я подбежал к физруку, что-то пробормотал ему про ушиб в коленке, пойду в класс, можно, ладно иди, он никогда мне не отказывал, зная, что на соревнованиях я отработаю втройне. Я быстро умылся и торопливо пошел в класс. Взглянув на часы, я отметил, что в моем распоряжении двадцать минут. Что можно сделать за это время? Я открыл дверь в наш класс. Сердце мое застучало тревожно и радостно. Лидка, склонившись, сидела за партой. Она даже не повернулась. Она была одна. Я неслышно подошел сзади и закрыл ей глаза ладонями. Она вздрогнула. - Ой, кто это? Я держал ее крепко. - Ой, ну, кто это? Я убрал ладони. - А, ты, - обрадовалась она. - Я, а ты думала кто? - Ничего не думала, испугалась просто. - Просто и муха не кусает, а все с умыслом, - пошутил я. - А тебя что, Герман прогнал с урока? - Герман это наш физрук. - Нет. - А что тогда? - она вдруг слегка покраснела. - На тебя захотел посмотреть, - я сел рядом за ее парту. - Посмотри, - она опять уткнулась носом в свою тетрадку. Я придвинулся к ней совсем близко, так, что коснулся коленом ее бедра. Она не отодвинулась. - Отчего у тебя такие ушки? - запел я. - Какие? - Розовые. - Не нравятся, не смотри. - Нравятся, - я осторожно положил ладонь на ее коленку. - Не балуйся, - прошептала она и столкнула мою руку. - Я и не балуюсь, - сказал я и снова положил ладонь на тоже место. Больше она меня не отталкивала. - Ты красивая, - сказал я. - Тебе же другие нравятся, - она подняла голову и встряхнула волосами. - С чего ты взяла? - На танцах все Тамарочку приглашаете. Действительно, позавчера на танцах я часто танцевал с Томкой. - Ты мне больше нравишься, но ты такая.. - я помолчал, здесь нужна была пауза. - Какая? - Неприступная. Теперь она покраснела по-настоящему. Я легонько погладил ее колено. - Не надо, - прошептала Лидка тихо и положила свою ладонь поверх моей. - Ну, Лидочка, ну, девочка, - я обнял ее за плечи, притянул к себе, пытаясь поцеловать в губы. - Пусти, ты с ума сошел, вдруг зайдет кто. - Люблю тебя, Лидочка, - я, наконец, поймал ее губы, и мы слились в нашем первом поцелуе, таком коротком, но таком сладком. - Ты что, ты совсем что ли, - бессвязно шептала она, отворачивая от меня свое лицо. Я сидел, не шевелясь, я по-прежнему держал ее за плечи правой рукой, левая покоилась на ее колене. Несколько секунд мы молчали. - Я не думал, что я тебе так неприятен. - С чего ты взял, что ты мне неприятен? Потомки! Я обращаюсь к вам! Помните, что в любой любовной дуэли есть так называемые ключевые фразы. Смотрите, как изящно я подвел ее к этому важному моменту. Я твердо и уверенно обнимаю ее одной рукой, моя другая рука нежно и, словно рассеяно, поглаживает ее колено, так, что пальцы то и дело исчезают под коричневой кромкой ее форменного школьного платья, я почти дышу ей в шею, но это лишь антураж к главному, а главное в том, что я одной игрой слов заставил ее признаться, что она ко мне неравнодушна, теперь лишь грубость и невежество могут разрушить мои дальнейшие планы. Но я не буду ни грубым, ни невежественным. - Лид, если я тебе хоть немного, ну, это... Ну, нравлюсь, что ли, то давай... - Что? - лицо ее стало совсем пунцовым. - Будем встречаться. У тебя ведь нет парня? - я вкладывал в голос всю страсть и покорность, на которую был способен. - Парня, может, и нет, но ты ведь на второй день сбежишь к Томочке? - Да нет, Лида, нет, ты что, мне не доверяешь? Я вновь стал искать ее губы, на этот раз она совсем не отворачивалась, я стал заваливать ее на спинку парты, мне безумно захотелось погладить ее ноги, но я победил себя, я сдержался и мысленно отправил похвалу самому себе, сейчас никак нельзя было спешить, нельзя было перегибать палку. На этот раз я целовал ее долго, я заметил, что она отвечает мне, мой язык скользнул между ее губ, она разжала зубы и, как предвестие всего последующего, я задвигал языком у нее во рту, туда-сюда, легко и нежно, туда-сюда, и еще раз, и еще. - Зачем ты так делаешь, - почти простонала она, на секунду оторвавшись от моих губ. - Потому что люблю тебя, разве тебе это не нравится? - прошептал я хрипло. - Не знаю, я так никогда не целовалась, - простодушно ответила она. - Лида, знаешь что? - произнес я через минуту. - Что? - Хочу попросить тебя об одном. - О чем? - Ну, если мы с тобой... То ты не позволяй другим трогать себя на переменке. - Я и не позволяю, - лицо ее вспыхнуло. - Вот и хорошо. - А ты к другим тоже не клейся, - прошептала она. - Конечно, ведь теперь у меня есть только ты. Я по хозяйски скользнул ладонью вверх по ее ногам, я стал снова целовать ее в губы, радостно отмечая, что она совсем не сопротивляется, дикое желание неожиданно пронзило меня, мои пальцы миновали верхнюю кромку чулка, гладкую ткань тонких штанишек, еще вверх и вот резинка, тут я ощущаю горячую кожу ее живота, мои пальцы-умнички знают свое дело, они проскальзывают под резинку и теперь вниз, но уже по глади ее раскаленного озера, вниз, о, что это за чудо, довольно густые заросли курчавых волосиков, да она уже совсем взрослая, мелькает в моем разгоряченном мозгу, ей, наконец, удается прервать наш поцелуй, она тесно сжимает ноги, пусти, не надо, не надо, она чуть не плачет, и я ее отпускаю. Из коридора послышался отдаленный, быстро приближающийся шум, урок физры закончился, наш веселый народец метелил в класс. Лидка торопливо приводила себя в порядок. - Ты хоть бы отвернулся, - прошептала она, пристегивая застежку чулка. Когда это я успел ее расстегнуть? - Ты ведь моя девушка, что тут такого? Давай помогу, - я протянул руку. - Перестань, лучше пересядь к себе, хочешь, чтоб нас засмеяли? Я еще раз чмокнул Лидку в щечку и пересел на свою парту, это в другом ряду и на две парты сзади. В следующую минуту дверь распахнулась, в класс ввалился Ванька и прямо с порога заорал: - Какого ты смылся, мы из-за тебя продули! - набросился он на меня. - Колено зашиб, - ответил я. - Колено, колено, - не мог угомониться Ванька, - продули два три! - Действительно, обидно, ведь выигрывали два ноль. Я что-то еще отвечал Ваньке, но сам украдкой посматривал на Лидку, она, словно, не замечала нас, знай, пописывала в тетради. С этого дня началась иная жизнь. Ничего не ведающие парни попытались было по-прежнему зажимать Лидку, но получили такой злобный отпор, что оторопели. - Лидка дерется, словно озверела, - пожаловался мне Игорь. На уроке я вдруг чувствовал на себе ее взгляд, я поднял голову и увидел, что она смотрит на меня, поставив на парту маленькое зеркальце. Я подмигивал ей, она улыбалась, показывала мне язык и зеркальце исчезало. Мне мучительно захотелось близости с ней. Я смотрел на ее спину и видел лишь застежку ее форменного, коричневого платья, мне хотелось только одного - расстегнуть ее, дальше будет лифчик, он тоже застегнут на спине, и его я сниму, я раздену ее, я буду долго целовать и гладить ее тело, вот она уже подо мной, отчего она вдруг стала так похожа на Женю? - Осипов, о чем мечтаем? - физик смотрит на меня, удивленно подняв брови. - О третьем законе Ньютона, Юрий Иванович. - О взаимном притяжении тел? - О нем, родимом. - Ну, иди к доске. Физик улыбается. Классный мужик. На переменках я теперь имел монопольное право прижимать Лидку к стенке, мы стояли друг против дружки, как мартовские кошки, мои руки были уперты в стены по обе стороны от Лидки, я не прикасался к ней, лишь иногда я немного сгибал ногу и толкал своим коленом ее коленку, она, смеясь, толкала меня обратно, она нагибалась, чтобы выскользнуть из кольца моих рук, но не тут-то было, да и она сама, видимо, не сильно хотела вырваться. Если бы уважаемые члены педсовета услышали, что я ей шептал при этом, меня бы в тот же день исключили из школы и из рядов нашего славного комсомола. - Лид, смотри, как у меня стоит. - Ты хам, - смеялась она. - Ты все же посмотри, это ведь на тебя. - Брюки порвутся, - прошептала она, скосив вниз глаза. - Лид, какого цвета у тебя трусики? - продолжал я нагло. - Никакого, - она краснела. - Что, забыла одеть, что ли? - Ага, забыла, - смеялась она. - А вот сейчас мы проверим, - я опускал руку, делая вид, что собираюсь задрать ее платье. Она хватала мою руку и между нами начиналась, сладкая, древняя борьба. К моему удивлению, глядя на нас, класс стал естественным образом разбиваться на пары, коллективные зажималки почти прекратились, зато теперь выяснилось, что в классе катастрофически не хватает углов, где бы могли тихо шептаться и жаться друг к другу определившиеся дуэты. Мы стали встречаться вечерами. Все проходило почти по одному сценарию. Я обнимал ее и увлекал в темноту школьного сада, там я почти насильно усаживал ее в траву, я расстегивал ее пальто, я целовал ее губы, лицо, мои руки не знали удержу, я заваливал ее назад, я гладил ее ноги, сминал кверху ее короткую юбку, нет, нет, шептала она, ну что ты, милая, хрипел я в ответ, ты ведь тоже хочешь, позволь мне, ты ведь моя, я пытался стаскивать с нее трусики, мне мешали резинки чулок, я начинал их расстегивать, пусти, я закричу, сердилась она, я наваливался на нее, я раздвигал ее ноги, мамочка, я боюсь, вскрикивала она и вдруг начинала плакать. Женских слез вынести я не мог. И я отпускал ее. - Перестань, не плачь, - говорил я ей. - Ты меня не любишь, - хныкала она, поправляя одежду. - Люблю! С чего ты взяла, что не люблю? - Любил бы, не делал бы так. - Как? - Сам знаешь, как. - Лидка, я хочу, чтоб ты стала моей. Она молчала, всхлипывая. - Лид, ты еще девочка? - шептал я, сжимая сквозь толстое платье ее грудь. Она молчала, только немного противилась моим рукам. - Ну, скажи, ты ведь еще ни с кем? - не унимался я. - Что "ни с кем"? - она явно злилась. - Ну, вот это, - я скользил рукой под ее юбку, гладил ее там. - "Это" - ни с кем, пусти, отстань, - она пыталась вырваться. - Лида, стань моей, ты не бойся, я буду осторожен, ведь если мы любим. друг друга, то это все равно должно случиться, не мучь меня и себя. - А я и не мучаюсь. - Неправда, тебе тоже хочется, ведь ты приходишь ко мне на свидания, неужели тебе не нравится, когда я тебя целую, ласкаю? Она молчала. Она вообще была неразговорчива. Руки мои не знали покоя, я гладил ее непрерывно, то там, то тут. Вскоре мне удалось запустить пальцы под резинку ее штанишек, я стал трогать ее там, потом самый смелый из пятерых братцев смог проскользнуть внутрь девичьего тела, совсем чуть-чуть, и это ее, видимо, очень возбудило, она сама двигалась на моем пальчике и сладострастно вздрагивала, а однажды громко застонала.
- Лида, ты тоже хочешь, - шептал я убежденно, - только сказать стесняешься. - Я не знаю, - сказала она, с трудом переводя дыхание. - Лида, ты не бойся, больно только первый раз и совсем немного. - А ты откуда знаешь? - голос ее вдруг стал суровым. Черт, зачем я это сказал? - В книжках пишут, Лидочка. - В каких таких? - Ну, есть у меня. - Принеси почитать. - Завтра же принесу. Я нес ей Бунина - седьмой том, нес Золя, нес Мопассана. Следующий этап наступил поразительно быстро. Спасибо классикам. Недели через две, все так же держа ее между упертыми в стенку руками, я неожиданно для самого себя произнес - Лид, приходи ко мне. - Куда? - озорно улыбнулась она. - Домой, куда еще. - Зачем? - Так, посидим, музыку послушаем, побалуемся. Я, подлец, последний глагол использовал специально, ежу ведь понятно, что посидим, послушаем - это одно, а побалуемся, это, извините, совсем другое. Она отвела глаза в сторону, посмотрела в окно. И ответила. Я чуть не упал. - Назначь время, - сказала она тихо. - Завтра в девять, - мое сердце едва не выскакивало из груди. - Хорошо, - ответила она. Бог мой, я боялся только одного, чтобы был нормальный день, чтоб родители тихо и мирно ушли на работу, "трудовые будни - праздники для нас", глубинный смысл слов этой песни вдруг дошел до меня ярко и доходчиво, пусть они мирно работают, не дай бог, чтоб кому-нибудь из них приспичило вдруг вернуться, и чтоб ей ничего не помешало, чтоб она пришла, чтоб пришла, чтоб пришла... И она пришла. Ровно в девять.
Тетрадь Ани
Предки опять переругались. Терпеть не могу их ссор, однажды я попыталась вмешаться, но мать так на меня наорала, словно я основная виновница их стычек. С тех пор, когда они грызутся, я ухожу из дома и долго брожу по улицам. Честно сказать, хочется удрать куда-нибудь. Только мне их обоих жалко. Вот и сегодня я вышла на улицу, подальше от скандала. Уже темнеет. - Что, гуляем? - Я стала присматриваться, чтобы понять, откуда слышится голос. А, это наш сосед Сашка. Ему уже тридцать, его жена три года назад сбежала с каким-то военным. С тех пор он живет один со своей старой матерью. - Да вот, воздухом подышать вышла. - Иди сюда, посидим на лавочке. Чего ж не посидеть, давай, посидим. Я подошла поближе. О том, как мы посидели, в другой раз. Ладно?
Остальные рассказы Олега Болтогаева Вы можете найти здесь
